Технологии противостояния технологиям пропаганды

Сильная сторона российской позиции с точки зрения анализа информации заключается в том, что здесь сразу стали говорить не только о возможности ракеты «земля-воздух», но и существовании некоего самолета в зоне полета Боинга, предположительно штурмовика СУ-25, зафиксированного радарами и иными свидетельствами, который мог атаковать лайнер ракетой «воздух-воздух». Американская и украинская сторона эту версию сразу отвергли и продолжают настаивать, что никакого штурмовика там не было. Эти маневры вызывают недоумение, так как еще за неделю до инцидента «армия ЛНР» хвасталась отбитым у ВС Украины СУ-25, который теперь будет составлять основу ВВС ЛНР. Тогда это заявление выглядело странным, так как взлетать самолету было исключительно не откуда: Донецкий и Луганский аэропорты находились в руках Нацгвардии Украины, а штурмовик не поднять и не посадить на асфальтовую дорогу. Это больше всего выглядело как пропагандистский ход. Был ли этот самолет реальностью или информационным фантомом сейчас не столь важно: важно, что он существовал в сознании, поэтому заявление, что боинг был сбит СУ-25 дало бы веские аргументы именно против ополченцев: 1) сбили таким необычным способом потому, что не было ЗРК, 2) не разобрались, потому что неопытные авиаторы и не имели локационной поддержки. Конечно, после инцидента СУ-25 ополченцев «пропал» с информационных радаров: было бы странным им бравировать на фоне возможных обвинений. Однако само выдвижение версии СУ-25, несмотря на ее «неудобность», «не сыгранность» роли появления этого СУ и исчезновения, а также неприятие этой версии главными зачинщиками версии вины ополченцев позволяет добавить вистов в копилку версии о непричастности этих самых ополченцев.

Третья сторона – следственная комиссия – тоже вызывает множество замечаний. Во-первых, место крушения было плохо изучено, и глава комиссии признавался, что выводы экспертами делались на основании фотографий. Во-вторых, предварительный отчет комиссии выглядит шагом назад в изучении катастрофы, но никак не прогрессом. В-третьих, предельно странным выглядит перенос отчета о трагедии на август-сентябрь 2015 г. – складывается ощущение, что выбирается любое отдаленное время, только не сегодня, или время, когда сегодняшних политиков и участников «инцидента» уже не будет или это будет неважным.